Колюпановские тайны

Из сборника «Куда пропали снегири»

Варенье с привкусом экзотических, диковинных плодов, цвета малахитового.

— Фейхоа?

—   Нет.

—   Киви?

—   Не угадали.

—   Сдаюсь.

—   Крыжовник. Половинку апельсинчика добавила, для вкуса.

Чаек с таким вареньем, да беседа сердечная — отрада для сердца путешественника. Особенно для моего. Потому что я очень долго ждала этой встречи и радуюсь-ненарадуюсь, что она состоялась. Для меня Тамара Михайловна Норкина — это длинные узкие конверты, подписанные разборчивым и одновременно торопливым почерком. Тульская область, поселок За- окский... Моя постоянная читательница, скорая на доброе слово. Уже два года переписываюсь с ней, а к встрече подтолкнуло... чудо. Еду в маршрутке, а сзади две женщины громко разговаривают. Одна рассказывает, другая охает: «Ну надо же, ну надо же...»

—  А источник, говорят, от всех болезней лечит, там жила придворная дама, Екатерина II ее очень ценила, а она ушла от царицы и стала монахиней, хотя сама и княжна была. Источник на том месте, от всех болезней лечит. — Надо же...

Я затаила дыхание. Где он, тот источник? Пока раздумывала — спросить - не спросить, женщины вышли. Раздосадованная, пришла в редакцию. А мне письмо от Тамары Михайловны Норкиной вручают. Чудны дела Твои, Господи! Читаю: «Была я недавно на святом источнике, это совсем недалеко от нас, рядом с древним городом Алексиным. Там жила подвижница и прозорливица, блаженная старица Евфросиния, Христа ради юродивая, княжна земская, фрейлина императрицы Екатерины II».

Скор Господь на помощь нам, грешным. Теперь-то уж знаю я адрес святого источника. Пишу Тамаре Михайловне: «Приеду». И вот уже и чаек с экзотическим вареньем пьем, обсуждаем предстоящую поездку. Завтра с утра в путь.

В храме Свято-Казанского женского монастыря в селе Колюпаново я впервые увидела ее икону. Строгий лик, взгляд требовательный, даже жесткий. В правой руке — крест, в левой — четки.

Блаженная старица Евфросиния, я пришла к тебе после случайно услышанного разговора в общественном транспорте, после подоспевшего вовремя письма дорогой моей читательницы Тамары Михайловны. Пришла, наспех собравшись и, по сути, ничего не зная о тебе. Примешь ли ты меня, иссуетившуюся и грешную? Взгляд требовательный и даже жесткий. Я не выдерживаю его.

Ох уж этот институт благородных девиц! Сколько блистательных особ вышло из твоих стен, сколько красавиц твоей «смольной ориентации» стало украшением царских дворцов, сколько легких ножек твоих выпускниц скользило по желанным паркетам и шелестом вееров ненавязчиво, да требовательно торило себе путь к высотам царского расположения. Княжна Вяземская была одной из них. Закончив Смольный институт, стала фрейлиной при дворе императрицы Екатерины. Много раз скучающая императрица призывала к себе молоденькую фрейлину разгонять тоску и развлекать разговорами. А круг ее знакомств! Князь Александр Львович Нарышкин, сам Суворов, князь Юрий Владимирович Долгорукий, князь Вяземский. К этой заманчивой жизни шли, эту заманчивую жизнь завоевывали, к ней стремились, ее жаждали. А княжна Евдокия Вяземская — ее оставляет.

История ее ухода от блестящих паркетов удивительна. Она бросает свои одежды на берегу большого и глубокого пруда в Царском Селе. Все. Княжна, купаясь в пруду, утонула в нем. Ее больше нет. Она вычеркнута из жизни. Переодевшись в бедное рубище, она идет странствовать и уже никто никогда не узнает в ней блистательную княжну Вяземскую. Она берет на себя самый тяжелый, по нашему разумению, нечеловеческий подвиг — юродства. Презреть все, стать как бы безумной и этим принести в жертву Господу свой разум, свой интеллект — источник гордыни и тщеславия. Распять себя, сравнять с землей, отдать на всеобщее поругание. Таких выпускниц Смольный не знал, да и Россия вообще не знала. Их очень немного. Юродивых Христа ради можно по пальцам пересчитать. Женщин в этом списке совсем мало, а уж фрейлин царских...

И пошла по Руси юродивая старица Евфросиния, доила коров на скотном дворе одного из Вологодских монастырей, в другом монастыре пекла просфоры. А когда уже непомерным физическим трудом окончательно распяла свою плоть и готова была к молитвенному подвигу, пришла в Москву к митрополиту Платону, раскрыла ему свою тайну. Просила об одном: скрыть ее от преследований мира, благословить на дальнейший молитвенный подвиг юродства. Митрополит Платон отсылает ее с запиской в Серпуховской Девичий монастырь. Но не в самом монастыре поселилась блаженная, а за его оградой, в маленькой убогой хижине. Было у нее много кошек и собак. С собаками она и спала на голом полу, а если кто начинал ее ругать — с собаками, на полу, как так можно, она отвечала коротко: «Я хуже собак». На полу стояло корыто. Старица стучала в корыто палкой и все собаки и кошки сбегались к нему.

«Кушайте, кушайте, дорогие мои!» — ласково приговаривала блаженная.

Одевалась Евфросиния во власяницу, носила железные вериги, зимой ходила босиком. Голова ее была стрижена, она обматывала ее тряпкой, а сверху надевала шапочку. На шее носила железную цепь и большой медный крест. По ночам ходила вокруг монастыря и пела псалмы. Собирала разные травки в монастырском бору, давала их больным, приговаривая: «Пейте и будьте здоровы». Ее знали все в Серпухове, любили, но были такие, что гнали. И она уступает гонителям, переселяется в деревню Колюпаново Алексинского уезда к Наталье Алексеевне Протопоповой, владелице деревни. Та души не чает в блаженной старице. Построила ей светлую горницу, внутри отштукатурила, деревьев вокруг насадила. Блаженная поместила в этих хоромах... корову. А сама облюбовала себе тесную, душную каморку. Молилась много, ела мало. Хотя Наталья Алексеевна распорядилась кормить ее хорошо, все отдавала своим «сожителям» — кошкам и собакам. Не они питались крохами с ее стола, а она — тем, что оставалось от них.

Как не пыталась старица скрыться от людских глаз, а молва быстро нашла ее и в Колюпанове. Своим смирением, умерщвлением плоти, постоянной молитвой старица достигла высокого духовного совершенства. Этим даром пользовалась щедро на благо людей. Исцеляла, предсказывала, предупреждала... Много чудес на счету блаженной старицы Евфросинии. Шли к ней не только из Алексина и Серпухова, а отовсюду. Верили ее предсказаниям, надеялись на ее исцеления. Она любила уходить за версту от Колюпанова, в уединенное красивое место близ Оки, молилась подальше от людских глаз. Здесь же выкопала колодец. Купалась в нем зимой и летом. Многие видели, как шла она зимой от источника с непокрытой головой, босая и радостная, приговаривая: «Берите воду из моего колодца и будете здоровы».

Умерла блаженная Евфросиния тихо и легко. Так, как умирают великие подвижники. Произошло это 3 июля 1855 года. Было ей сто двадцать лет. Во время погребения старицы произошло чудо, о котором говорили в окрестностях Алексина много, с трепетом и удивлением. И потомству передавали, чтобы не поросло забвением. Благодетельница старицы Наталья Алексеевна Протопопова тяжко болела, уже много лет не ходила и ее принесли на панихиду по усопшей Евфросинии в кресле. Вдруг во время Херувимской песни больная закричала: «Вы ничего не видите! Мать Евфросиния встала из гроба и идет исцелить меня». Больная, к изумлению всех, встала с кресла, и пошла к гробу блаженной старицы. Склоняется над гробом, берет руку покойной: «Благодарю тебя, мать святая, что меня исцелила», — и возвратилась на свое место в кресло.

Все стояли потрясенные.

Ее могила нынче в самом храме Казанской Божией Матери. Слева от иконостаса под мраморным надгробием. Получилось так, что я сначала пришла в храм, а потом уже на источник. Помолилась блаженной Евфросиньюшке: «Благослови искупаться в твоем источнике, уж очень морозный сегодня день, страшновато».

Из трех небольших труб рвется из-под земли святая вода. Крест над источником, припорошенная надпись, такая сердечная, такая добрая, что кажется, будто голос блаженной старицы слышишь: «Берите воду из моего источника и будете здоровы». Набираем водички и, забыв про мороз, входим в небольшую купальню. Полотенце примерзло к стене купальни.

Солнце ярко светит и серебрит снег. Господи, благослови! Благослови и ты, блаженная старица! На Руси всегда шли к блаженным и просили их помолиться. И мы просим: «Помолись за нас, святая старица, нам без твоих молитв, как и без воды твоей исцеляющей ледяной, не обойтись».

—   Я в прошлый раз привезла водички домой да и выпила ее всю быстро. И компоты стоят в холодильнике, и соков наделала, а вкуснее евфросиньюшкиной водички все равно нет, — поделилась Тамара Михайловна Норкина.

Предсказала старица: после ее смерти на месте погребения будет стоять обитель. Стоит. Свято-Казанский женский монастырь. Пока небольшой, правда. Всего три монахини и три послушницы подвизаются там. Службы совершаются по выходным и праздникам, матушку, старшую монахиню, которая за настоятельницу, зовут... Евфросиния. Матушка Евфросиния верой и правдой служит блаженной старице Евфросинии и рассказала мне много удивительных современных историй исцелений по молитвам блаженной старицы.

—   Приезжала женщина с пятилетним мальчиком. Когда? Да месяца два назад, не больше. Мальчик-то слепой. Приложился к могилке Евфросинии, мама приложилась, просили, очень просили. Потом на источник я их повела. И — прозрел мальчик! Не отказала Евфросиния. А бесноватые люди, несчастные! И их не забывает святая старица.

Чудеса-то, они здесь, у гроба, постоянно совершаются.

Прозревший ребенок, освободившаяся от одержимости женщина... сколько человек утешила и исцелила старица, напоив из источника и окатив святой водицей. Когда беседовали с матушкой Евфросинией в монастырском храме, подошел к ней мальчик. В красной курточке, худенький. «Куда поставить свечку за папу? Папа у меня умер». Матушка подхватилась, подвела мальчика к могилке блаженной: «Помолись». Потом показала куда свечку поставить. У источника я увидела знакомую красную курточку. Мальчик набирал воду в пластмассовые бутылки — одну, две, три...

—   Не многовато тебе будет?

—   А я с мамой, с сестрами, не один. Знакомимся. Оказывается, семейный детский дом.

У Нины Всеволодовны Першиковой пять своих детей и шесть приемных. Десять лет уже их семейному детскому дому, что в деревне Сенево под Алексиным. Живут, как и все, нелегко, но не унывают, корова есть, поросята, куры. «А уж собаки да коты, это само собой, это для детей обязательно». Недавно умер муж — Виктор. Я вспоминаю, как молился у могилки Евфросиии в храме Петя за своего усопшего папу и становится на душе спокойно. Евфросиния ведь помогает страждущим и сейчас. Так разве не поможет большой русской семье, оставшейся без кормильца и без отцовского попечения?

— Мы сюда очень любим приезжать. Вот, водички набрали, в храм зашли, помолились. Хорошо здесь. Покой, благодать. Святое место.

А это что такое? Небольшого роста мужичок чиркает спичкой, с удовольствием затягивается, это у святого-то источника.

—   Нельзя здесь курить, — говорю, — источник святой, здесь с молитвой надо.

Смотрит непонимающе.

—   Вы знаете про святую Евфросинию?

—   Да вроде верующая была. Мне-то без разницы, я сюда за водой прихожу. Вода уж больно хороша. Я, как выходной, на санки канистру и к источнику. Километра три до моего дома, не больше.

Да, многие местные жители приходят сюда просто за водой, не зная, что это за родник такой, не ведая ничего об удивительной жизни княжны Вяземской, блаженной Евфросинии. Но и их принимает старица и к ним обращает свои ласковые слова, написанные на плите перед колодцем: «Берите воду из моего колодца и будете здоровы».

А верующие читают здесь, у источника, акафисты, купаются с надеждой и верой, молчат. Тихо постоять у святого источника — это непременно. И попросить в молитве своей уединенной...

О многих чудесах не узнает матушка Евфросиния и не запишет их в свою книгу чудес. Потому что не расскажут о них люди. О них будут знать только двое: молящийся человек и блаженная старица. Господь благословит их тайну, тайну колюпановского источника. Но зато вопиющие чудеса будут передаваться по цепочке по всей нашей святой Руси. Мальчик прозрел, всего два месяца назад, бесноватая исцелилась. Матушка Евфросиния зовет всех желающих:

— Приезжайте. До Алексина доехать, а там и пешком можно. А если машиной, то через Алексин к совхозу «Авангард», а там указатель — святой источник.

Ее жизнь была беззаботной, благополучной, блистательной. Она променяла ее на трудную, подвижническую, недосягаемую для нас жизнь в юродстве Христа ради. Великий подвиг, который не вместить в сердце, не осознать умом. Но — не стало княжны Вяземской, и ничего не изменилось в придворной жизни. Те же балы, те же интриги, те же блистательные карьеры и унизительные падения. Но — появилась юродивая, жившая в душной, вонючей хижине, спавшая на полу с собаками («я хуже собак»). А еще, когда говорили, что у нее в хижине нестерпимая вонь, она улыбалась и говорила: «Это мне вместо духов, уж больно я духи любила».

Она оставила нам свою непостижимую жизнь, перед которой содрогается сердце и затихает, едва почувствовав, едва осознав в себе ее приоткрывшийся особый смысл. Она оставила свою могилку, к которой можно припасть, и просить, и молиться, и плакать, не таясь и не стыдясь слез. Она оставила источник, на который зовет и обещает исцеления. Богатая княжна Вяземская не смогла бы оставить нам такого богатого наследства.